Зима стальных метелей - Страница 9

Блатные числом девять душ к нам прибились. Снегирев не возражал, а улыбка старшего сержанта Михеева не предвещала им легкой жизни.

На станции кипела работа, военные устанавливали гаубицы на платформы.

— Проскочат? — спросил у меня Олег.

— Чисто от их фарта зависит, — пожал я плечами. — Обстановка плохая. Данных мало, но из того, что известно, картинка складывается поганая. Здесь, под Лугой — Манштейн, лучший друг Гудериана, а тот нашу таковую школу «Кама» заканчивал под Казанью, враги опытные и опасные. Гудериан своим маршем на побережье английский экспедиционный корпус из Франции выбил. Вот его бы нам сегодня на марше ухлопать, большая бы польза была. Но и так мы молодцы, отличились. Все бы так — война бы уже закончилась…

Застучали колеса — пошел первый состав…

Скоро второй уйдет, а с первыми лучами солнышка и мы в лес спрячемся и двинем на север. Пешком идти трудно, особенно по лесу, зато надежно. Дозоры от засад спасают, а зелень листьев — от авиации.

Наутро, подпалив склады, мы ушли со станции. До свиданья, города и хаты. И горящие пакгаузы.

Глава 2

Война — тяжкий труд. Римский легионер тащил на себе два пуда груза. С тех прошло две тысячи лет, и наша поклажа стала тяжелее килограммов на десять. На мне винтовка, два пистолета, патроны, вещмешок, набитый до отказа и два коробчатых магазина к ручному пулемету. Михеев тащит плиту от миномета. Комсомолец положил на плечо ствол. Говорят — своя ноша не тянет. Врут. Отвечаю. Но бросить ничего нельзя. Все, брошенное здесь и сейчас, завтра обернется против своих бывших хозяев. Гудериан уже пересаживает своих танкистов на наши БТ и Т-34, собирает Гепнер по тылам брошенные КВ, формирует батальон тяжелых танков для прорыва Красногвардейского укрепленного района. Эх, нашим же салом нам же по сусалам. Обидно, понимаешь….

— Ну, что, рексы спецназа, пригорюнились? Нам ли жить в печали? Шире шаг, повезет, наши паровозы обгоним!

Зашевелились бойцы. Капитан Морозов на меня косо глядит. Ох, наплачемся мы с этим типом. А буквально через час до нас канонада стала доноситься. Серьезная такая, основательная.

— Снегирев, пойдем к нашим артиллеристам на выручку? Или разошлись мы с ними, как в море корабли? — интересуюсь у нашего командира.

— Чего сразу — на выручку.… Вон как палят, даже отсюда слушать приятно…

— Боеприпасы они дожигают, чтобы немцам не достались.

Остановился старший лейтенант НКВД, посмотрел на меня пристально, кивнул своим мыслям непонятным и скомандовал совершенно не по-уставному:

— Пробежимся, рексы. Синцов, Михеев, Астахов замыкающие. Бегом!

Вот как комсомольца зовут. Не прошло и недели, как познакомились.

Но не успели мы. Еще дымилась обгорелая земля, пропитанная маслом из разбитых накатников, еще не остыли гаубичные стволы, и дрожал над ними летний прогорклый воздух с дымом пополам, а на дороге уже строилась пехотная рота, завершившая прочесывание захваченной позиции. Пленных на дороге не было — ни одного. Никто из полка и батальона руки не поднял.

Снегирев нас повел чуть левее, прикрывая густым перелеском. На шоссе мы выскочили метрах в шестидесяти от немцев. Два десятка ручных пулеметов в упор не оставили противнику ни единого шанса. Мы даже в эту кучу мяса не полезли контрольные выстрелы делать. Это был просто расстрел, а то, что у них оружие было — ничего в этом не меняло.

— Надо было с ними уезжать, потеснились бы, — высказался Капкан.

— Тогда склады бы уцелели. А подожгли бы склады ночью, на зарево немцы бы подошли, и сорвалась бы эвакуация. Мы все правильно сделали, просто парням не повезло. Зато умерли в бою, и хорошую цену за свои жизни взяли. А что еще надо солдату? — ответил я тезке.

Если пушки в цене, значит ты на войне, кто не хочет платить — тот заплатит вдвойне. Если свищет свинец — значит скоро конец, смерть еще не пришла, но в дороге гонец. Ангел смерти, лети.

— Снегирев, командуй. Надо уходить, их потеряют и весь полк вернется. Расстреляют нас с дальней дистанции, а я даром умирать не подписывался.

Мы с шоссе убрались и опять в лесу спрятались. А километров через пять вышли к частям Красной Армии. Те, по своему обыкновению, убегали неведомо от кого и неведомо куда. Наловили мы их сотни две, попадались и командиры. Винтовки были у четверти. Саперам изначально оружие не выдали, а пехота свое бросала, чтобы драпать было легче. Делиться с ними пулеметами никому из нас не хотелось. Они и их так же бросят.

Поставили их в середину и довели до моста через Лугу. Траншей не было, так — окопчики, мост не заминирован, какого хрена они тут делают? Скоро два месяца уже воюем, как начали с Бреста, так и на Немане все мосты целыми немцам отдали. Идиотизм. У военных главным был какой-то полковник, ему от нас было надо только одно — чтобы мы ушли, и больше никогда ему на глаза не попадались. Он даже нам воды не дал напиться, это на берегу реки-то. Разные бывают военные.

Здесь уже эшелоны ездили, нашли мы в тупике теплушку с дырой в крыше, прицепили ее к санитарному поезду, набились всем скопом в свой вагон, и поехали в Ленинград. Я от этой поездки ничего хорошего не ждал, слишком много там большого начальства и подвалов расстрельных. Одиночка против системы слаб, здесь единственный выход — бегство, а отсюда бежать некуда. Всюду смерть. Но еще не сегодня, нет, не сегодня. Уже неделю лишнюю живу, хорошо-то как…

А потом состав забили ранеными из-под Шимска, с южного фланга лужского рубежа. И рассказали они о немцах в черной форме, быстрых и ловких. Снегирев на меня опять посмотрел.